Санинструкторы, санитары, медсёстры, фельдшера и врачи, будучи под шквальным огнём фашистских войск, в лютые морозы, проливной дождь и испепеляющую жару, в нечеловеческих условиях, находясь на пределе человеческих возможностей, выполняли свой благородный долг — спасали жизни бойцов Красной Армии.
Во время Великой Отечественной Войны 1941-1945 годов погибли или пропали без вести более ста тысяч медицинских работников, среди которых более пяти тысяч врачей, свыше десяти тысяч средних медицинских работников и почти восемьдесят тысяч санитарных инструкторов и санитаров.
В период Великой отечественной войны смертность медицинских работников была на втором месте (!) после гибели на полях сражений бойцов стрелковых подразделений.
Средняя продолжительность жизни санинструктора на передовой в 1941 г. составляла всего 41 секунду!
В годы Великой Отечественной Войны наши советские медики вернули в строй 72,3% раненых и 90,6% больных воинов. Если эти проценты представить в абсолютных цифрах, то число раненых и больных, возвращенных в строй медицинской службой РККА за все годы Великой отечественной войны, составит около восемнадцати миллионов человек, что является абсолютным рекордом за всю историю человеческих войн.
По статистике Великой Отечественной войны, солдат-новобранец воевал в среднем всего около 10-12 дней.
Затем он погибал или получал ранение, эвакуировался для лечения в тыловой госпиталь и, как правило, возвращался на фронт.
В вермахте (армии нацистской Германии) в строй вернулась почти половина раненых, в нашей армии (РККА) около трех четвертей. За годы войны врачи вернули на фронт почти 18 миллионов солдат и офицеров с боевым опытом. Таким образом, разница в составила даже не дивизии — армии. Это значит, что войну выиграли раненые и, в конечном счете, наши военные медики…
Если учесть, что в начале войны в рядах Красной армии насчитывалось около семи миллионов человек, то медики вернули в строй две с половиной Красной Армии!!!
Как сказал маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский: «Войну мы выиграли ранеными…»
При этом, следует особенно подчеркнуть, что, начиная с 01 января 1943 г. почти 85 человек из каждой сотни пораженных в боях возвращались в строй из медицинских учреждений РККА.
У противоборствующих сторон во время Великой Отечественной Войны концепция оказания медицинской помощи раненым была диаметрально противоположной.
Медицинская служба РККА в первую очередь оказывала помощь раненым, применяя принципы великого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова, что позволяло быстро вернуть бойцов в строй.
К сожалению, при этом была высокая смертность среди тяжелораненых и пораженных крайней степени тяжести, но сохранялись и оптимально использовались необходимые медицинские ресурсы для сохранения жизни, тех кто мог выжить.
В медицинской службе вермахта основной акцент в оказании медицинской помощи был сделан на лечение тяжело раненых, что требовало больших ресурсных затрат, и тем самым, снизило процент военных вернувшихся в строй.
Благодаря стараниям советских медиков в годы войны ни фронт, ни тыл не знали эпидемий инфекционных заболеваний.
В Советском Союзе, благодаря четкой организации медицинской службы, «не сработал» обязательный, казалось бы, закон о связи войн и эпидемий.
Военные эпидемии удалось предотвратить, что спасло сотни тысяч, а возможно и миллионы человеческих жизней.
Только накануне войны в Советском Союзе был налажен выпуск целого ряда новых для того времени антибактериальных препаратов, в первую очередь — сульфаниламидов, однако, их было крайне недостаточно.
Антибиотиков в распоряжении врачей РККА в первые годы войны вообще не было.
Английский ученый Александр Флеминг, открывший новое лекарство — антибиотик пенициллин, считал, что оно должно принадлежать всем, и не запатентовал препарат. Он считал, что лекарство, спасающее людям жизнь, не должно служить источником дохода.
В 1941 году СССР запросил у союзников (Великобритании и США) образец лекарства.
Англичане сначала тянули с ответом, затем сообщили, что исследования ведутся в США, и посоветовали обратиться туда.
Власти США, наладив массовый выпуск лекарства, цинично потребовали за технологию изготовления пенициллина от Советского Союза, истощенного войной, тридцать миллионов долларов.
Тогда, в ответ на наглое заявление США, советский профессор Зинаида Виссарионовна Ермольева заявила, что советские ученые сами могут изготовить пенициллин. «Это живая вода. Самая настоящая живая вода, полученная из плесени», часто повторяла она. Я хочу найти эту плесень и приготовить препарат. Если это удастся, мы спасем тысячи, а может, и миллионы жизней. Особенно сейчас, когда раненые солдаты сплошь и рядом гибнут от заражения крови, гангрены и всевозможных воспалений».
И в годы войны ей это удалось сделать, разработав и вырастив собственный штамм пенициллина.
Профессор З.В. Ермольева вместе со своей сотрудницей Т.М. Балезиной выделили и подвергли изучению свыше 90 штаммов плесневых грибков и пришли к заключению, что наибольшей активностью обладает Penicillium crustosum. Советский препарат был назван «пенициллин-крустозин».
Весть о чудодейственных свойствах пенициллина разнеслась по всем госпиталям. Отовсюду летели письма, в которых раненые просили вернуть их в строй. Пенициллина нужно было много, очень много.
И уже в 1942 году началось его промышленное производство в Советском Союзе, а Зинаида Виссарионовна Ермольева получила за это в 1943 году Сталинскую премию. Это изобретение спасло тысячи жизней советских солдат во время Великой Отечественной войны.
Живая вода. Удалось вернуть в строй около тысячи солдат с тяжелейшими ранениями бедра, коленного и тазобедренного суставов. Раньше за такими ранениями следовала неизбежная ампутация, а тут ни одной отрезанной ноги! Удалось вернуть в строй около тысячи солдат с тяжелейшими ранениями бедра, коленного и тазобедренного суставов. Раньше за такими ранениями следовала неизбежная ампутация, а тут ни одной отрезанной ноги! Не будет преувеличением сказать, что, по крайней мере, половина человечества обязана пенициллину здоровьем или даже жизнью.
Благодаря другому направлению научных исследований Зинаиды Виссарионовны Ермольевой — изучению холерных вибрионов — была одержана победа под Сталинградом.
И.В. Сталин называл З.В. Ермольеву «сестренкой и маршалом невидимого фронта».
Чтобы доказать роль холерных вибрионов в возбуждении кишечных заболеваний,З.В. Ермольева провела опаснейший эксперимент на себе, приняв 1,5 млрд микробных тел вибрионов. Через 18 часов наступило расстройство кишечника, а затем развилась классическая клиническая картина холеры.
Так впервые в истории З.В. Ермольева выделила из кишечника больного холерой (из своего организма) возбудитель этого заболевания.
Зинаида Виссарионовна изучала и способы борьбы с кишечными инфекциями, в том числе — холерный бактериофаг.
В 1942 году в немецких войсках, стянутых к Сталинграду, произошла колоссальная вспышка холеры.
Ермольеву вместе с группой ее сотрудников направили в Сталинград, чтобы предотвратить эпидемию среди наших войск.
В Сталинград были вывезены все запасы холерного бактериофага, и все, проходящие через город, (а это солдаты, прибывающие эшелоны, отбывающие эшелоны с ранеными, горожане) — все получали дозу препарата.
Однако препарата было не достаточно. То количество, которое было создано в лаборатории института в Москве, погибло вместе со сбитым самолетом, перевозящим груз. И тогда З.В. Ермольева приняла решение получать бактериофаг на месте. В подвале здания была организована лаборатория, разведчики выходили за линию фронта, по указанию З.В. Ермольевой выкрадывали трупы умерших от холеры немцев, и на базе этих трупов в лаборатории создавали необходимое количество препарата.
И.В. Сталин, называвший Ермольеву «сестренкой» (тоже Виссарионовна), пообещал выполнить одну ее просьбу. Ермольева попросила освободить осужденного на десять лет лагерей по липовому обвинению в том, что он будто бы подмешивал в «кремлевскую воду» культуру холерного вибриона, первого руководителя кафедры микробиологии при Институте усовершенствования врачей, и, «по совместительству», своего бывшего мужа, Л. А. Зильбера. Просьба Ермольевой была удовлетворена.
Присужденную ей за заслуги перед отечеством Сталинскую премию Зинаида Виссарионовна отдала на постройку истребителя. С ее именем на борту истребитель отправлялся в бой.
Узнав об успехах Ермольевой в Москву, приехал профессор Флори, он привез свой штамм пенициллина и хотел сравнить с крустозином. Советское правительство с осторожностью отнеслось к этому визиту. Но отказать союзникам было не дипломатично. Эффективность крустазина уже многократно была доказана в клинической практике. Но теперь, предстояли сравнительные испытания советского пенициллина crustosum и американского notatum. На карту был поставлен престиж всей советской науки. Советский штамм пенициллина оказался более эффективным.
По просьбе профессора Флори предоставить для дальнейших исследований советский пенициллин, был намерено, выдан американский штамм за образец советского. Вернувшись в Америку, Флори исследовал полученный образец и был разочарован. В своем отчете он написал « Советская плесень оказалась не crustosum, а notatum, как у Флеминга. Ничего нового русские не открыли».
За всю историю человечества не было другого лекарства, которое спасло бы столько человеческих жизней. «Для победы во Второй Мировой войне пенициллин сделал больше, чем 25 дивизий!» Именно такие слова прозвучали при вручении Флемингу, Чейну и Флори Нобелевской премии по биологии и медицине.